Жизнь Капитана
Колумнист The Вышки Кирилл Мартынов в новом выпуске о том, зачем читать Александра Кушнира “Сергей Курехин: безумная механика русского рока” (М.: Бертельсман Медиа, 2013)
Кому нужно читать: людям, которым ценят переходы от обыденного к гениальному, безумному и обратно
Почему надо читать: чтобы увидеть, знать и любить невыносимые вершины русского искусства
Что будет с вами после прочтения: вы пойдете смотреть “Два капитана-2”
Курехин единственный в новейшей истории российский музыкант и, говоря казенным языком, деятель культуры, интересный всему миру. Пианист-виртуоз и музыкальный гений, умевший и знавший в своем деле абсолютно все, Курехин довольно быстро вырос из этого статуса. Музыкальное исполнительство в чистом виде ему наскучило еще в начале 80-х годов, и он двигался дальше, сея вокруг себя хаос и панику.
Курехин делал театр, делал шоу, делал медийные провокации, гремевшие на всю страну, снимался в кино, был эрудирован как дьявол, вытворял немыслимые вещи. Он прожил короткую жизнь, и умер в 1996-м, от саркомы сердца, в сорок два года.
Курехин — это трансгрессия. Преодоление границ, выход за пределы, возведенные в принцип проживания повседневности. Послушайте его радиопередачу “Ваша любимая собака” на петербургском радио середины 90-х. Любимый хвалебный эпитет у Курехина в этот момент, применительно к музыке и ко всему остальному: “настоящие зверюги”. Мы будем играть самую озверелую музыку, мы проживем самую озверелую жизнь. Вот чему надо учиться у Курехина.
Музыкальный критик и продюсер Александр Кушнир совершил нечто невероятное. Он написал такую же озверелую биографию Курехина, как и предмет исследования. Здесь на каждой странице взрываются атомные бомбы.
“У нас есть три точки отсчета в современной музыке: Псевдо-Дионисий Ареопагит — один из первых христианских писателей; Брюс Ли — не как живая фигура, а как миф; Майлз Дэвис, но не как музыкант, а как старик негр, который дает самые наглые интервью”, — это Курехин с Гребенщиковым дают в 1982 году интервью журналисту Би-Би-Си.
Книга Кушнира оформлена как альбом, с цветными и черно-белыми иллюстрациями, на мелованной бумаге. И когда я взял ее в руки, я сначала думал, что это очередной сборник воспоминаний на тему, как “мы с Курехиным брали наш маленький двойной” (что такое маленький двойной, если вам меньше 30-35 лет, — см. Google). Но все наоборот: Кушнир проделал огромную работу, брал интервью, разыскивал свидетелей и тексты, и написал именно ту книгу, которая нам была нужна, историю Сергея Курехина, похожую на Сергея Курехина.
Курехин отталкивался от авангардной музыки, который стал для него формой политического высказывания, буквально фри-джаза, когда он контрабандой издал в Лондоне пластинку The Ways of Freedom. Названия композиций на альбоме перекликались с главами “Архипелага ГУЛАГ” Солженицына, строжайше запрещенного в СССР. Кушнир пишет, что музыкальные материалы в Великобританию из СССР вывозили девушки, засунув магнитные ленты в джинсы. О пластинке молодого советского авангардиста написала New York Times.
Он двигался к сценическим экспериментам. Курехин играл на рояле, стоя к нему спиной. Он залазил под рояль, на рояль и внутрь рояля. Все это было у него совершенно естественной потребностью, никакой показухи. Он собирал в своих составах самых, конечно, озверелых советских музыкантов, включая, например авангардную певицу-цыганку Валентину Пономареву — послушайте ее записи, если сможете. На одном из официальных советских джазовых фестивалей в Прибалтике в ходе концерта раннего Курехина в сцене открылся люк и на оттуда одним за другими вылезли четыре (а зрителям казалось — бессчетное число) саксофониста, которые устроили жуткую какофонию и скандал. Самым молодым из вылезших в тот день из люка был Игорь Бутман, будущий маэстро российского джазового мейнстрима и функционер “Единой России”.
Курехин играл с “Аквариумом”, и именно благодаря ему любительский фолк Гребенщикова на альбоме “Треугольник” был расцвечен всеми возможными музыкальными традициями и аранжировками, напоминая то блюз из Дельты, то боп из Гарлема.
Курехин пожирал книги, охотился за раритетными изданиями по философии в Ленинграде, так что иногда друзьям казалось, что он родился прямо в книжном шкафу.
“Советская эпоха породила самых начитанных в мире “дворников и сторожей” — они жили на заброшенных дачах, в холодных сквотах или в коммунальных квартирах, подрабатывали сдачей стеклотары… Это были настоящие “прорабы духа”, люди энциклопедических знаний, маргинал, полностью исключенные из социальной иерархии”.
Гребенщиков вспоминает, что Курехин был единственным его приятелем, регулярно читавшим книги. И в год смерти Брежнева, под протяжные траурные гудки ленинградских заводов, они как-то сидели на крыше и обсуждали Бердяева, Толкина и Лавкрафта. “Эти два эльфа”, — комментирует Кушнир.
В середине 80-х Курехин создает “Поп-механику”, по сути новое синтетическое искусство, распространившего принципы импровизации с музыки на сценическое искусство и объединившего их. Великий российский композитор София Губайдулина говорит:
“Если Стравинский оперировал интервалами, сочиняя музыку, а Шнитке также оперировал стилями, как нотами, то Курехин сочинял “Поп-механику” из конкретных людей, со всеми особенностями их импровизационного дара и сценического поведения”.
Постепенно Курехин двигался к своего рода симфонической форме в “Поп-механике”, масштабы шоу росли, и к середине 90-х оно могло включать в себе десятки людей, животных, всевозможные музыкальные инструменты, технику. Но Курехину всегда было мало — нужно было длить трансгрессию дальше. Он рассказывал о шоу, в котором будут участвовать военные самолеты, целый зоопарк и “сто голых виолончелисток, раскрашенных золотой краской”. На “Поп-механику” ложилась тень политики, грандиозных событий 1991 года, распада страны и слома всей жизни в СССР. Курехин стал участником НБП, на его концертах читали тексты Дугин и Лимонов. Курехин как-то раз обмолвился, что он певец умирающей страны.
Но сам он оставался живым, и однажды на самом краю советской империи весной 1991 года вдруг прославился в миллионах семей, выступив по телевидению в роли загадочного специалиста по грибам и русской революции, только что вернувшегося из Мексики.
И вот что. Если вы не знаете, почему “Ленин — гриб”, вы вообще никогда не жили в России.
Кирилл Мартынов
