«Динозавры обязательно вымрут»: студенты о митингах
«The Вышка» поговорила с участниками митинга 26 марта прошлого года об их политической позиции сегодня, выборах и России будущего. Наш прошлогодний текст с теми же героями можно почитать здесь.
О митингах 2011 года, негативном эмоциональном фоне и переменах к худшему
Алексей Малаховский, выпускник НИУ ВШЭ СПб, ОП «Юриспруденция»
Я пошел из банального интереса и любопытства: посмотреть, что это будет за акция, кто именно на нее придет, сколько народу выйдет. Мне сразу вспомнились студенческие времена, когда мы в 2011-2012 годах ходили на те послевыборные митинги. Хотя после 26 марта были разговоры, что пришли одни школьники — это лукавство. Было немало взрослых людей, и, думаю, возрастной состав был примерно в тех же пропорциях, что и 6 лет назад зимой. Но, как мне показалось, мои более юные сверстники вели себя активнее и даже увереннее, чем мы. Мы не забирались на фонари, так что эти ребята вели себя несколько смелее.
После этого я не ходил (на митинги — прим. «The Вышки»). Ходил на Пушкинскую площадь почтить память погибших в Кемеровской трагедии. Но это не политика, а совсем другое.
Говоря о том, чем отличались ребята, которые выходили на акции в 2011 году от тех, кто вышел в 2017: в наше время не было плакатов об интернете. Тогда вообще не шла речь о том, что кто-то будет делать какие-то ограничения в интернет-сфере. Основным посылом тогда были нечестные выборы, это реально первый фактор, который заставил выйти людей на улицы, молодежь почувствовала себя обманутой. Поэтому общее настроение было таким, что мы этой стране как бы не нужны.
Я хорошо запомнил сильную речь моего знакомого, Дани Клубова, выпускника факультета международных отношений СПбГУ. Он был одним из организаторов тех митингов. Он говорил, что из всех студенческих аудиторий слышится примерно одно: «Надо уехать, уехать, уехать из страны». И добавлял: «А я не хочу уезжать, я хочу быть нужным своему государству здесь, потому что я люблю это государство и хочу его развивать». В марте (2017 года — прим. «The Вышки») от молодежи я это слышал в меньшей степени, там было гораздо больше лозунгов вроде «Не закрывайте наш YouTube, не закрывайте интернет».
За последние годы все привыкли к этому негативному эмоциональному фону. Люди в этом живут и живут, кто-то уезжает, кто-то уходит во внутреннюю миграцию. Мне кажется, даже молодежь, которая все это видит, выбирает: либо миграция внешняя, либо внутренняя
Что интересно, тот парень, Даня Клубов, сам все же уехал. Я его абсолютно не осуждаю, он очень крутой чувак и работает сейчас в крупной консалтинговой фирме. Но он до сих пор живет с надеждой, что рано или поздно вернется в другую Россию.
Митинг 26 марта 2017 года в Москве
Акции 2011-2012 годов были массовыми, на них пришли те, кто еще недавно был аполитичен. Всегда круто на митинге послушать разговоры крупного предпринимателя с офисом в Лондоне, как он рассказывает, с какими проблемами сталкивается при ведении бизнеса в России. Ты получаешь от такой атмосферы заряд положительных эмоций: «Блин, эти люди живут рядом с тобой! Как же круто!» А разве это не стимул менять страну к лучшему?
Правда, когда политики видят, что пришло много людей, они считают нужным организовать еще один митинг сразу же. А на новом уже собираются достаточно маргинальные политические активисты
Ты слушаешь их разговоры, и в них отсутствует какая-то внятная политическая программа, только популистские лозунги, и это портит тебе настроение.
Как показывает практика и недавние события в соседних государствах, все может перемениться по щелчку пальца (имеются в виду митинги в Армении — прим. «The Вышки»).
В начальной школе наша учительница постоянно произносила одну фразу: «Все течет, все изменяется». Это вошло в мою голову своеобразным девизом нашей жизни. Ведь объективно все так и есть
У нас в Вышке есть преподаватель, Владимир Александрович Четвернин. Я у него брал интервью на 5 курсе, и в конце нашего разговора он сказал: «Пока вы молодые, смелые, безбашенные, вы все видите в таких идеалистических красках. Чем вы дальше будете взрослеть, тем ярче перед вами будут мелькать две тропинки: либо вы будете мигрировать, не принимая ту систему ценностей и социальных лифтов, которая существует в России; либо вы ее примете и также сядете на нефтяную трубу, найдете свое место около нее» (интервью Алексея можно прочитать здесь — прим. «The Вышки»).
Наш путь — это дорога неудач, поражений, разочарований — и очарований, наверное. Одно сменяет другое. Мне не хочется выбирать ни один из этих двух, хочется выбрать третий путь. Это принято у нас в стране. Россия идет по третьему пути, даже когда есть только два варианта.
Я думаю что за не за шесть лет, но может за десять что-то поменяется. Не могу утверждать, что в лучшую сторону, но что-то обязательно поменяется. Перемены в худшую сторону — тоже перемены, тоже чему-то учат.
Возможно, такие перемены учат сделать прыжок через 20 лет не просто к хорошему, а к чему-то почти идеальному
О суде, штрафе и порядке дома
Вацлав Врабец, бывший студент НИУ ВШЭ, ОП «Философия»
26 марта я не мог не идти хотя бы из-за соображений совести, чтобы в первую очередь сказать самому себе, что мне небезразлично будущее страны. Человек с более-менее развитым критическим мышлением понимает, что у нас что-то не так. И проблемы отнюдь не во внешних причинах, они внутри России. И я вышел против этого всего.
И как показало время, я не ошибся. За год ничего не поменялось. Более того, никто ничего из верхушки власти не предпринял. Отсюда тот же самый пожар в «Зимней вишне»
Да, я понимал, что протест глобально ничего не изменит. Но, к сожалению, многие думают, что если они выйдут, то ничего не изменится. Поэтому выходят единицы. Перед сотней человек президент ответа держать не будет. Но если выйдет миллион, это заставит его задуматься.
К сожалению, никакие митинги после 26 марта я не посещал. У меня затянулись дела с судом: я должен стране 10 000 рублей — административка за участие в незаконном митинге
После митинга было слушание в Тверском суде, которое я, само собой, проиграл. После подал апелляцию в Мосгорсуд. Отвечали они долго, но в итоге назначили заседание на 30 июня, если не ошибаюсь. Но дело в том, что 28 июня я уже был в армии. Потом они прислали заказное письмо, которое я так и не видел. Родственникам его на почте отдать не захотели, так как письмо на мое имя. На этом все и остановилось. Так до сих пор и не знаю, одобрили ли мою апелляцию в ЕСПЧ (в прошлом интервью Вацлав рассказывал о том, что планирует подать апелляцию в ЕСПЧ — прим. «The Вышки») или нет. Но судя по тому, что органы мной интересовались, когда я уже был в армии, то не одобрили. Если бы служить не ушел, то все довел бы до конца, но теперь заботы другие.
Митинг 12 июня 2017 года в Москве. Влад Докшин / «Новая газета»
Честно говоря, не хочется (продолжать подавать апелляции — прим. «The Вышки»). Долго думал на эту тему и пришел к выводу, что люди, которые намеренно шли ради денег, не сильно отличаются от тех, кто ходит на провластные митинги за 1000-2000 рублей — ну, или какие там нынче расценки? Зачем уподобляться таким людям? Мне кажется, что если ставится цель улучшить страну, то не надо гнаться за деньгами в первую очередь. Да, можно отсудить деньги как бонус, но идти ради чисто них неправильно.
После армии придется выплачивать штраф. Ну, если они вспомнят про эти 10 000. Плюс решения суда я так и не знаю. Учиться буду: кто бы что ни говорил, но образование нужно. От оппозиционной деятельности отказываться я не планирую. Сейчас еще рано гадать, что и как будет. Но то, что от своих взглядов отступать не буду, это точно.
Так как скоро выборы мэра Москвы, то скорее всего в кампании участие приму. Ограничиваться митингами не хочется
Россия сейчас движется крайне странно. Каждый день что-то меняется, и сказать, что будет даже через год, сложно. За 2-3 года до выборов президент «назначит» себе преемника. И если ничего в сознании людей не поменяется, то ничего хорошего не будет, хотя все может быть.
Мне бы хотелось приносить пользу стране. Именно людям, потому что мы все и есть Россия. И сейчас наше государство, наши люди заслуживают большего, чем имеют. И в этом я вижу и свою цель, именно этим я бы и хотел заниматься
Что бы у нас в стране ни было, это Родина. Мне приходилось часто бывать за границей, и именно там я понимал, что дома все же лучше. Родная культура, язык, люди. А уезжать куда-то — это, как мне кажется, значит просто уйти от проблем.
Порядок стоит наводить у себя дома, а не жить по гостям, как бы радушно они ни принимали тебя. И в этом миссия каждого настоящего патриота, а не оправдание беспорядка. Поэтому уезжать никуда я не планирую
О митингах 2011 года, выборах и настроениях «пора валить»
Иван Чернявский, выпускник ОП «Интегрированные коммуникации», сотрудник НИУ ВШЭ
Я плохо помню, почему пошел на митинг 26 марта, но, как правило, это происходит по нескольким причинам: во-первых, это солидарность с требованиями мероприятия; во-вторых, понимание того, что там ты увидишь прекрасных людей, друзей, с которыми вы мыслите в одном направлении. Чаще всего именно из-за второго пункта я хожу на подобные мероприятия.
12 июня я точно не был на митинге — на следующий день у меня была защита диплома, и я подумал, что укатить куда-то в кутузке было бы плохим вариантом. После этого тоже не ходил.
Содержательно я готов ходить только на марши, посвященные памяти Немцова
У меня был период, 2011-2012 годы, когда я почти ни одного оппозиционного мероприятия не пропускал, а потом это довольно редко случалось. Я так понимаю, большинство митингов после 26 марта проводилось в поддержку кандидатуры Навального в избирательной кампании; а я и 26 ходил все же не из-за него, а из-за повестки. Не то чтобы у нас плохие оппозиционные политики. Но это как если закатать траву в бетон, а потом удивляться, что она не прорастает. Система построена таким образом, что она не стимулирует их «взращивание». В Москве есть определенные подвижки на муниципальном уровне, но на самом верхнем уровне такого нет.
На последние выборы я решил не ходить, но это не связано с моей политической позицией.
До этого я чувствовал, что голосование на выборах — это мой гражданский долг, но такая стратегия не приводила ни к какому результату, тогда я решил попробовать другую. И если раньше я старался заразить своим решением (относительно того, что нужно идти на выборы — прим. «The Вышки») других, то в этом году нигде не афишировал, что не собираюсь принимать участие в выборах
По завершении выборов многие задавались вопросом, что делать — я даже написал об этом пост. Ну, что делать: надо много и хорошо работать, помогать друг другу и быть классными! Я бы работал в двух векторах: надо развивать себя, чтобы быть востребованным независимо от режима и желательно интернационально востребованным; и заниматься развитием пространства, в котором ты находишься. Я уверен, что Вышка — это то пространство, где мы можем заниматься научной, экспертной и другой созидательной деятельностью без оглядки на политическую повестку.
Конечно, можно быть героем и пытаться проломить стену головой, но ей от этого ничего не будет, но голова может разбиться. А можно взять маленький поддающийся кирпичик и разбить его
В 2011—2012 годах я верил, что сейчас все изменится, а в 2017 шел на митинг с некой психотерапевтической целью. Иногда на фоне происходящего начинает казаться, что ты сходишь с ума.
Потом приходишь на митинг, а там тысяча, две, сотня тысяч людей, и они думают так же. Значит, ты не сходишь с ума: и вот вы все порадовались, пообщались и пошли дальше
В отношении будущего я не пессимист и не оптимист, ведь поменяться может все и в любой момент, тем более в России. Я против того, чтобы гадать, что будет через 6 лет: будет новый 1937 и репрессии или будет демократия и свободные суды. Раньше в своем окружении я часто замечал настроение «пора валить», а сейчас вижу больше людей, которые видят себя в контексте нашей культуры, но при этом хотят жить в России как части мира. Но, видимо, если Россия «закроется», они будут думать о том, чтобы покинуть страну. Такие настроения я встречаю и в своем ближайшем окружении, среди коллег, в студенческой среде, и когда приезжаю в Новосибирск. Я не планирую уезжать и стараюсь меньше думать о вероятностных сценариях.
Мне вспоминаются фильмы вроде «Сталкера»: там есть некоторая заброшенная территория с советской архитектурой, при этом проросшая травой, зеленью и так далее. Это хорошо показывает, что жизнь всегда победит смерть, что свобода лучше несвободы
Митинг 7 октября 2017 года в Санкт-Петербурге / Газета «Бумага»
О митингах за границей, предвыборных кампаниях и любви к Путину
Даниил Лесников, студент НИУ ВШЭ, ОП «Экономика», 3 курс
Наверное, как и большинство участников митинга 26 марта, я пошел, потому что вышло расследование про Дмитрия Медведева. Это все-таки премьер-министр нашей страны, и когда такое раскрывается, гражданский долг любого сознательного гражданина — выйти на улицу и потребовать решения ситуации. Конечно, в нормальных странах это была бы отставка. Но я этого и не ждал, я ждал комментария. Знал, что не будет никакой отставки, не будет расследования — это понятное дело. Здесь как бы все друг за друга держатся. Такая система, что своим — закон, другим — ничего. В принципе, комментарий в итоге был сделан, просто не очень удовлетворительный.
Я считаю, что эти события имеют долгосрочные последствия: теперь у Медведева меньше политических перспектив, ведь 26 миллионов просмотров (у видео-расследования Алексея Навального — прим. «The Вышки») — это очень много. Не думаю, что его рискнут выдвигать в президенты в 2024 году.
С одной стороны, митинг 12 июня мне понравился меньше, с другой — больше. Меньше, потому что я не видел предпосылок делать его несогласованным. Думаю, со стороны Навального это была чистой воды манипуляция с целью собственного пиара.
С другой стороны, мне понравилось чуточку больше: к тому времени протест эволюционировал. 26 марта мы просто как-то ходили, и толпа периодически убегала от полицейских. В этот раз люди начали браться за руки, строить стенки. Там был смешной момент, когда люди стали держаться друг за друга как полицейские и водить хороводы — мне показалось, что это прикольный способ протестовать. Я даже водил хоровод вместе с остальными. И была атмосфера такая, люди будто бы поняли, что нужно делать.
А вот со стороны организации и со стороны Навального мне показалось, что это неправильно. Блин, я сделал два плаката! Потратил на это тысячу рублей в типографии — а в итоге их нельзя брать. И я пошел на Тверскую — просто знал, что на Сахарова будет меньше людей.
Я бы сказал, что это клевый опыт. Я бываю за границей, там митинги — обыденная вещь. Например, я попал в Нью-Йорк, когда там был митинг после избрания Трампа президентом. Тогда я не участвовал в нем, просто стоял рядом и смотрел — не видел смысла, я ведь не американский гражданин. В Калифорнии я видел очень много митингов в защиту животных.
Главное отличие наших митингов от митингов в Европе или Америке в том, что там их не разгоняют. Их не надо согласовывать, только уведомлять власти: у нас так тоже должно быть, но по факту все митинги «разрешительные». И поэтому там все клево организовано, все с плакатами, все знают, что делать — а у нас все как-то все не так. В России такого нет, но здесь я чувствую, что гражданское общество, сейчас мертвое, возникает из нашего поколения
Я был и на митинге 7 октября. В отличие от первых двух, там я был без друзей — им уже было неинтересно. Даже не помню, почему тот митинг устраивался. Ну, тот митинг был странный, потому что его, в отличие от первых двух, не разгоняли. Нам разрешили делать все, включили зеленый светофор, чтобы мы перешли дорогу. Пошел просто потому, что у меня было свободное время. Тогда я понял, что протестное движение не развивается, а деградирует: и повестка не такая серьезная, люди просто скандировали имя Навального (митинг проводился во время ареста политика — прим. «The Вышки»). А я не видел в этом смысла. Митинг был такой себе.
Я считаю, что забастовка избирателей — это глупо, потому что Навальный призывал к ней исключительно демократический/либеральный/оппозиционный круг людей. Путинский электорат все равно пришел, коммунисты пришли, те, кто был за Жириновского, пришли. А те, кто мог бы проголосовать за Собчак или Явлинского, не пришли. Я считаю, что это было сделано затем, чтобы Навальный смог сказать: «Вот, смотрите, они набрали меньше процента, а я бы набрал больше». Это делалось не в интересах страны или гражданского общества, а исключительно в его интересах. Для меня было равноценно хорошей тактикой проголосовать за Явлинского или Собчак, или же испортить бюллетень.
Судя по тому, что происходит сейчас, шансы на консолидацию оппозиции довольно малы: Навальный действует примерно как Путин. Вот когда Путин не произносит фамилию Навального на пресс-конференциях — это как то, что Навальный не упоминает муниципальную кампанию 2017 года, не делится своей аудиторией с другими оппозиционерами. Он критикует «Яблоко», но из «Яблока» хотя бы выходят яркие люди: Яшин, сам Навальный, Шлосберг… И тут тоже такая авторитарная структура: в штабе Навального нет других ярких личностей, там все выбираются по принципу лояльности.
И поэтому Навальный не будет объединяться ни с кем. Вот Максим Кац, с которым я работал на трех кампаниях, поссорился с Гудковым. Так что на выборах мэра, скорее всего, будет один кандидат от оппозиции, тот, кого «Единая Россия» пропустит. Думаю, это будет не Гудков и не Яшин, а какой-нибудь Митрохин, самый слабый кандидат.
Митинг 28 января 2018 года в Москве. Виталий Кавтарадзе, специально для «Новой газеты»
Если будут какие-то новые катаклизмы вроде расследования про Медведева, если будут причины, по которым стоит объединиться, то оппозиция консолидируется. Но Навальный все равно останется в стороне, и все равно опять начнется эта грызня: кто прав, кто виноват. Это неправильно.
Во всех нынешних политиках я вижу какие-то минусы. Больше всего мне, наверное, нравится Яшин: он последовательно отстаивает свою позицию; я никогда не замечал, чтобы он кого-то кидал или действовал исключительно в своих интересах. Гудков мне нравился, я участвовал в его кампании в Думу; но он странно себя повел с Явлинским. Обещал его поддерживать во время выборов, а потом резко объявил о создании партии с Собчак.
Я участвовал в трех кампаниях. Первая — кампания Гудкова на выборах в Государственную Думу по одномандатному округу в Щукино. Там я просто агитировал людей на улицах. Вторая — это муниципальная кампания 2017 года в Москве. Я считаю, что она весьма успешна, за последние годы это одно из достижений оппозиции. Тогда ходил по квартирам в Коптево и, хоть мы не победили в том округе, это было не зря. В последний раз, во время президентской кампании Явлинского, у меня было меньше энтузиазма, потому что я знал, что шанса выиграть нет. И я участвовал ради того, чтобы поговорить с людьми, может, переубедить кого-то: работал в колл-центре, мы звонили по всей стране от Калининграда до Дальнего Востока.
Все люди понимают, что живут плохо, но при этом любят Путина. За эту компанию я понял, что пропагандистская машина работает очень серьезно, и бороться с ней очень сложно.
Думаю, что власть совершенно не соответствует времени — они такие динозавры. Это уже сейчас заметно, а через 6 лет тем более. Будут другие люди, те, кто уже не помнит СССР
Сейчас я не строю более точных прогнозов, но не могу представить, что в 2024 году в России президентом снова станет Путин. Либо будут досрочные выборы в результате каких-то волнений; либо наоборот очень сильно закрутят гайки; либо режим будет постепенно ослабевать, потому что он ни с эстетической, ни с этической, ни с точки зрения здравого смысла не может жить.
Наверное, я бы назвал себя пассионарным (обладающим повышенной активностью — прим. «The Вышки») человеком. Мне сложно игнорировать происходящее в публичной или политической жизни. Например, если будут сильно закручивать гайки, мне не стоит здесь оставаться. Если наоборот будет время возможностей, я останусь. В митингах и протестах приму участие, если буду согласен с повесткой.
Динозавры определенно вымрут, потому что никто не живет вечно
Текст: Елизавета Наумова
Редактор: Светлана Киселева
Фото: Светлана Киселева, Влад Докшин / «Новая газета», Газета «Бумага», Виталий Кавтарадзе
