Невидимая Вышка: точка, где мне очень больно
Россия занимает третье место в мире по числу самоубийств среди подростков, но говорить о психологических проблемах, а тем более, обсуждать суицид, все еще не принято. Героиня «Невидимой вышки» рассказала, до чего может довести депрессия и почему она выбрала жизнь. Специалист Центра психологического консультирования НИУ ВШЭ Екатерина Соловьева поделилась советами о том, что нельзя говорить человеку с суицидальными мыслями и как ему можно помочь.
Дисклеймер: в соответствии с рекомендациями Роскомнадзора по распространению в СМИ информации о случаях самоубийства мы исключили из повествования детали о способе совершения суицида. Мы заменили их упоминанием самого ведомства, как это делают наши коллеги из Медиазоны.
18+
Предыстория
В мае перед ЕГЭ я начала буквально насиловать себя учебой. Тогда у меня появилась привычка называть себя червем из-за пары ошибок в тесте или эссе. Я казалась себе лгуньей, ведь у других ребят получается набрать высокие баллы и поступить. Чем я хуже? По несколько раз на день я повторяла эти реплики и начинала в них верить. Это просто ****** (ужас). Образ червя постоянно присутствовал в моей голове и убивал меня. Я и червь стали синонимами.
Все свои успехи я легко обесценивала, говоря себе, что это не считалось. Теперь я понимаю, что одна из самых страшных фраз, которую я могу себе сказать: «Это не считается». Нужно было вырваться из этого оцепенения, и я искала выход и мотивацию в учебе, но у меня все валилось из рук. Это порождало еще большее бессилие. Сначала я не смогла встать с постели, я просыпалась в районе четырех дня, а засыпала в семь утра или не спала вовсе. Еда казалась на пресной, а все вокруг воспринималось нелепым. Мне казалось, что я гнию изнутри. Когда у меня хватало сил на плач, в районе груди появлялся хрипящий звук, и ощущение было будто в легкие засунули пластиковый пакет.
Все мои планы о поступлении в университет стали блеклыми, их больше не существовало. Да и меня как бы не существовало, было только физическое тело, обслуживать которое становилось все сложнее. Главным планом было прожить еще один день, дотащить себя из сегодня в завтра. Когда и это стало ненужным, я впервые задумалась о самоубийстве. У меня не было ни будущего, потому что до него нужно еще дожить, ни прошлого, потому что оно давно поблекло и в него невозможно сбежать. А настоящее было настолько невыносимым, что мне казалось, что выход есть только один.
Что мне делать, если я замечаю суицидальные мысли у другого человека?
Екатерина Соловьева: Есть методика QPR: Question, Persuade, and Refer (Спроси, убеди, направь — прим. The Vyshka). Стоит спросить напрямую, намерен ли человек совершать самоубийство и попробовать убедить его обратиться за помощью. Важен эмоциональный контакт, поскольку в суицидальном кризисе люди остаются один на один со своей трудностью, а их мышление сужается до небольшого тоннеля. Важно давать им возможность немного высказаться, это уже является первой помощью. Эти вещи кажутся простыми, но они моментально снижают боль.
«Невозможность жить и невозможность умереть»
Для себя состояние на тот момент я бы описала как невозможность жить и невозможность умереть. Я просто лежала и медленно «разглагалась», не физически, конечно. Тогда я перестала справляться с элементарными бытовыми вещами вроде душа и чистки зубов. Я просыпалась и засыпала с одной и той же фразой: «Поскорей бы это закончилось». Такие мысли начали множиться, а жизнь вокруг сжималась в маленькую точку. В этом состоянии нет опции переключиться на что-то расслабляющее, нет никакой альтернативы. На пятый день такой ментальной мясорубки я вышла из ванной с ожогами на ногах: они появились из-за слишком горячей воды, которую я даже не почувствовала. Пропала способность чувствовать эмоции, даже грусть. Мне не было грустно, мне было никак. Сейчас я понимаю, что это были уже не первые звоночки, а реальная тревога, но тогда в мне так не казалось, в голове была вата, мысли просто не хотели складываться.
Можно ли начать разговор и при этом не спровоцировать человека?
Екатерина Соловьева: Это один из самых распространенных мифов, будто если мы спросим человека о самоубийстве, то подкинем ему идею. Люди, выжившие после суицидальной попытки рассказывают, что им не хватало этого вопроса от близких, ведь у них складывалось впечатление, что никто не сможет помочь.
Попытка
Я не помню времени суток, потому что из-за хаотичного режима у меня все смешалось. Вроде бы это был обед. Голова была ватная, потому что я снова не спала ночь, и нехватка сна стала последней каплей. Тогда я решила совершить [Роскомнадзор].
Я все еще чувствовала страх и из интереса начала гуглить что-то вроде «хочу умереть». Может быть, тогда мной двигала чисто биологическая потребность хвататься за жизнь. Я наткнулась на православный ролик о самоубийстве: в нем говорилось, что нужно обязательно терпеть всю мирскую боль, что Бог обо мне помнит и любит меня. Это, конечно клишированные фразы, но тогда они меня сильно возмутили. Я решила доказать себе или Богу, что я не обязана терпеть и страдать, и кое-как стала бороться за жизнь. Вызвала рвоту, выпила несколько литров воды и старалась не засыпать. Организм, видимо, удивился, что его убивают, и стал боролся вместе со мной. На следующий день с утра я пошла к психиатру.
К какому врачу нужно обратиться за помощью?
Екатерина Соловьева: Это, в первую очередь, врач-психиатр. Он подберет медикаментозное лечение и, скорее всего, направит на психотерапию к психологу. Я понимаю, психиатрия для многих стигматизированная и болезненная тема, но на кону стоит жизнь человека. Страх есть и о нем можно говорить, например: «Я тебя понимаю. Это правда как-то сложно, но ты сейчас, похоже, в таком состоянии, что все-таки важно обратиться за помощью врача, потому что последствия могут быть тяжелыми». Чтобы поддержать, вы можете предложить сходить к врачу вместе. В Москве, например, есть кризисное-психиатрическое отделение городской клинической больницы имени А.К. Ерамишанцева, атмосфера там отличается от психиатрической больницы.
Семья и друзья
Я не разговариваю на тему семьи, но могу сказать лишь то, что из родственников никто не знает о моей попытке. Из моего окружения в курсе только пять человек, включая психолога и психиатра, и это число мне кажется большим. О попытке самоубийства говорить стыдно, неловко, непонятно, как именно это делать. С детства меня учили защищать себя физически, но никто не говорил мне, как защищаться от суицидальных мыслей.
Есть ли фразы-триггеры, которые категорически нельзя говорить?
Екатерина Соловьева: Нельзя обесценивать и пренебрегать. Например, говорите фразы вроде: «Ты что, с ума сошел?» или «Суицид — это грех», нападать с обвинениями. Нам сложно говорить на эту тему, потому что это страшно. Однако человеку в такой момент необходимо понимание, что рядом есть другие люди, которым он не безразличен. Не злитесь, это повышает риск суицидальных действий.
Сейчас
Я никогда не ценила жизнь так, как ценю ее сейчас. Все чудом обошлось, я выжила, и этот факт до сих пор не укладывается в моей голове. Я рада, что жизнь во мне победила, потому что если бы победила смерть, то я бы навсегда осталась в точке, где мне невыносимо больно. Сейчас я прохожу курс психотерапии и пью таблетки, которые предотвращают рецидивы. Наверное, сейчас в моей речи стало слишком много «я». Такого никогда не было, ведь я всегда презирала себя, но мне надоело. Моя жизнь поделилась на «до» и «после», и к этому «до» у меня есть право никогда не возвращаться.
Я верила, что подтвердить свою ценность можно исключительно оценками, поэтому и насиловала себя учебой. Оказывается, я ценна уже потому, что я есть. Мою жизнь нельзя приравнять ни к оценкам, ни к любым другим достижениям или промахам. Сейчас у меня много причин для самоуважения, например, я учусь в одном из лучших вузов страны, а еще смешно шучу. Университет дает мне чувство защищенности, которого раньше не было. Здесь мои друзья, вторая семья. И хожу я в него не из-за страха быть наказанной за прогулы, а из-за огромного интереса. Мне правда стало интересно жить. Совершенство — это всего лишь разрушительная концепция, которая не встраивается в реальность. Я нахожусь в каком-то перманентном ощущении любви, а недавно вот впервые расплакалась от счастья. Впервые за несколько лет стало так легко. Оказывается, и я могу дышать полной грудью.
Могу ли я изменить решение человека, при этом не имея специального образования?
Екатерина Соловьева: Превенция суицида — это дело каждого из нас. Очень важно людям не специалистам не бояться спрашивать о суицидальном намерении, считывать знаки опасности в поведении. К ним относятся, например, неожиданные фразы прощания или раздача ценных вещей. Алгоритм действий следующий: сперва нужно задать вопрос о суицидальных мыслях. Затем прояснить что именно, по мнению человека, невыносимо в его жизни. Это поможет придать проблеме границы, показать, что ее характер не глобальный. Вы можете предложить свою помощь, решение этой ситуации. Часто люди в суицидальном кризисе находятся в депрессии, которая сильно влияет на выбор в пользу суицида. Не забывайте, что депрессия — это болезнь, и современная медицина знает, как с ней справиться. Используйте фразы вроде: «Ты не один», «Я беспокоюсь за твою жизнь», «Твое поведение тревожит меня». Дайте человеку почувствовать, что вы рядом, а потом уже направьте за профессиональной психологической помощью. Ваш собеседник должен понять, что эта помощь возможна. Порекомендуйте горячие линии, помощь в районном психоневрологическом диспансере , частную консультацию с психиатром.
Если вам нужна помощь:
8-495-051 — Телефон круглосуточной неотложной психологической помощи
8 (800) 700-88-05 — Для тех, кто чувствует тревогу в связи с пандемией
8 (499) 210-50-50 — Телефон центра экстренной психологической помощи МЧС России
Текст: Ангелина Трефилова
Иллюстрации: Ольга Матвеева
Редактор: Анна Тереешева
