«От места, где я выросла, ничего не осталось»

24.02.2023 12:23

24 февраля 2022 года начались полномасштабные боевые действия на территории Украины. За 12 месяцев более 8 млн украинцев уехали из страны. Многие остались в родных городах. Они научились засыпать под обстрелы и радоваться дням без прилетов. The Vyshka поговорила со студентами из Мариуполя, Днепра и Макеевки. Рассказываем, как изменилась их жизнь, что они думают о вооруженном конфликте и о чем мечтают.

Настя

(имя изменено по просьбе героя)

19 лет, Мариуполь — Москва

Я родилась и жила в Мариуполе. Город развивался и за последние 3—4 года стал похож на мегаполис: у нас появились красивые скверы и набережная. [До начала боевых действий] я училась в университете, работала репетитором по математике и SMM-менеджером, занималась в театральной студии и путешествовала по миру.

За несколько месяцев до начала войны* ходили слухи о готовящемся вторжении* российской армии на территорию Украины. Я в это не верила: ну какая война* в XXI веке? Поэтому в конце февраля запланировала отдых в Будапеште. Но меня не пропустили на паспортном контроле из-за некоторых проблем с документами, и мне пришлось остаться в Мариуполе.

24 февраля я проснулась в пять утра. Маме позвонила подруга и сказала, что что-то происходит. Так как моя семья жила в части города, с которой началось вторжение*, нужно было срочно ехать в другой конец Мариуполя.

Я взяла с собой документы, свитер и штаны. Мне казалось, что все вот-вот закончится и мы вернемся домой.

Через несколько дней начались обстрелы, в городе отключили воду, свет, газ. Мы ходили за водой на речку и ели один раз в день, потому что не знали, когда сможем купить продукты. Каждый день я думала, что умру: невозможно жить, когда по твоему дому бомбят. При этом я не хотела уезжать из Украины и надеялась, что скоро все наладится.

Обстрелы учащались и условия жизни становились невыносимее. Когда я поняла масштаб катастрофы и осознала, что началась война*, решила уехать. 22 апреля меня вместе с другими беженцами из Мариуполя российские военные (бои за Мариуполь начались во второй день после начала боевых действий на территории Украины. В марте военные РФ частично заняли города и начали эвакуировать мирных жителей на территорию России, — прим. The Vyshka) привезли в Таганрог.

Сейчас я живу в Москве, дистанционно учусь в том же украинском вузе и работаю SMM-менеджером. За месяцы войны* я по-разному пыталась повлиять на происходящее. На данный момент помогаю волонтерскому NFT (технология, которая закрепляет право владения цифровым объектом за одним пользователем и подтверждает уникальность digital-собственности, — прим. The Vyshka) проекту. Мы продаем виртуальные работы украинских художников интернет-пользователям со всего мира и собираем деньги на отстройку страны. Например, осенью построили модульные дома в безопасных районах для людей, оставшихся без крыши. То есть мы финансируем не продолжение войны*, а восстановление Украины. Для меня это принципиально.

Мои родители до сих пор в Мариуполе. Недавно наш дом снесли: от места, где я выросла, ничего не осталось. Конечно, меня это триггерит: непросто забыть 18 лет жизни. Приходится тушить эмоции таблетками и рутиной.

Я не знаю, где окажусь и что буду делать в марте [2023 года]. Сейчас что-то планировать — глупая идея. Война* продолжается и приносит много горя. Единственное, что я хочу, чтобы это поскорее закончилось и украинцы вернулись домой.

Таня

20 лет, Макеевка — Ростов-на-Дону

Когда я думаю о доме, представляю разноцветные пятиэтажки с лепниной, старый парк, терриконы (искусственная насыпь на местах добычи полезных ископаемых из бесполезных неценных пород, — прим. The Vyshka) и запах химзавода. Когда-то большой промышленный город сейчас напоминает симулякр (копия того, чего на самоме деле не существует, — прим. The Vyshka) существовавшей реальности: повсюду таблички «Убежище», пустые дома и бродячие собаки.

Военные действия* в Макеевке начались задолго до 2022 года (в 2014 году — прим. The Vyshka). Несмотря на неспокойное время, мои родители с 2014 года оставались в городе. Когда я была ребенком, я ездила на каникулы к бабушке, играла во дворе с друзьями и каталась на велике — все как у всех. Но я взрослела и понимала, что будущего в [самопровозглашенной] ДНР нет и нужно уезжать.

В 2020 году я поступила в российский вуз и переехала в город-миллионник. Казалось, я попала в другую реальность: над Ростовом-на-Дону летали гражданские самолеты, люди запускали фейерверки и гуляли после 23 часов (с 2014 года в самопровозглашенной ДНР действует комендантский час. Жителям республики запрещено находиться на улице без специального пропуска с 23:00 до 5:00, — прим. The Vyshka). За шесть лет я забыла, что такое возможно.

В феврале 2022 года хороших новостей из дома было мало. Родители говорили, что в Макеевке часто срабатывает воздушная тревога и российские военные эвакуируют жителей. Чтобы не сойти с ума, я перестала читать новости и смотреть YouTube. 24 февраля утром мы с другом пошли гулять. Я зашла в социальные сети днем и не сразу поняла, что происходит: люди публиковали видео после обстрелов, цитировали обращение Зеленского и писали хештеги «нет войне» или «русские не хотят войны». Когда я осознала, что случилось, я расплакалась. Мне казалось, что это невозможно.

За год я прошла все стадии принятия неизбежного. Война* — это не моя зона ответственности, я не могу повлиять на происходящее. Со временем эмоции проходят, и люди адаптируются даже к ненормальным условиям жизни — так устроена наша психика. Вот и я привыкла.

В Макеевке остались мои родные. Они научились спать под обстрелы и радоваться дням без прилетов. Я не знаю, что будет дальше. Но я уверена, что люди не должны умирать из-за войны* — этому должна была научить нас история.

Олег

20 лет, Днепр

В школе я решил, что получу высшее образование в Днепре и уеду за границу. Мне нравился мой город: он не отличался от Киева или Одессы. Но в мире так много классных мест, и мне хотелось их увидеть. До 24 февраля все шло по плану.

В этот день я проснулся от странных звуков. Я подумал, что мне показалось, но хлопки повторились. Заснуть я уже не смог и начал листать социальные сети. Паблики писали, что Путин объявил о начале «специальной военной операции» и утром армия РФ вторглась* на территорию Украины.

Хотя моя семья еще не осознавала масштаб катастрофы, мы решили уехать на дачу за город: оставаться в Днепре было опасно из-за ракетных обстрелов. Там мы надеялись лучше узнать о происходящем и подумать, что делать дальше. Но российская армия скоро забуксовала (о первых взрывах в Днепре СМИ сообщили** 11 марта. До этого дня в городе было спокойно, — прим. The Vyshka), поэтому через две недели я вернулся домой.

С того момента я не уезжал из Днепра, но стал реже выходить на улицу, так как в любой момент может начаться воздушная тревога. Найти безопасное место в городе почти невозможно: я ни разу не видел хорошо оборудованного бомбоубежища. Поэтому безопаснее оставаться дома.

За 12 месяцев я привык к происходящему: я не испытываю страх или злость, только разочарование. Пропаганда с обеих сторон убеждает, что нужно убить побольше врагов и тогда все будет хорошо. Мирные граждане соседних стран стали непримиримыми врагами, для которых гуманизм и религиозные заповеди больше не являются основами жизни. Оказывается, в людях легко разжечь ненависть друг к другу, и это меня расстраивает.

2022 год показал, что предсказать будущее невозможно, а планировать жизнь — глупо. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь путешествовать по миру или уехать за границу. Мои мечты стали краткосрочными и не такими фундаментальными, как раньше. Сейчас мне хочется стабильной, предсказуемой и справедливой жизни.

Дима

20 лет, Макеевка — Москва

До начала войны* я с друзьями смеялся над американской разведкой и готовящимся вторжением* армии РФ. Слухи казались теорией заговора: мы не верили, что военный конфликт* России и Украины возможен. Шутки закончились 24 февраля.

В это время я был в Питере. О том, что началась «специальная военная операция», мне написали друзья. Все это казалось нереальным. Я уехал из Макеевки, когда мне было 18 лет. Поступил в российский вуз и редко приезжал к родителям в гости. Когда понял, что началась война*, подумал о родных и друзьях из [самопровозглашенной] ДНР, Харькова и Одессы.

Я чувствовал неприятный металлический скрежет в душе: сегодня все хорошо, но завтра кто-то из моих близких может погибнуть.

Первый месяц [после начала боевых действий на территории Украины] я скроллил новости, забил на учебу и ждал сообщений из дома. Но это не могло продолжаться вечно. Девять лет назад, [в 2014 году, когда начался конфликт на юго-востоке Украины], мне уже приходилось привыкать к войне*, так что в этот раз я тоже справился.

Многие друзья из Украины перестали со мной общаться. Некоторые разговаривают только на украинском и пишут что-то типа: «А чому ти, 1/2 українець, не розмовляєш рідною?» («А почему ты, наполовину украинец, не говоришь на родном языке?» — перевод The Vyshka). Это больно, потому что я не виновен в случившемся, и я точно не тот человек, который может на это повлиять. Когда-то мы вместе гуляли и проводили время, а теперь даже не пишем друг другу.