Высшая школа «Гаража»
В этом году в Вышке открылась базовая кафедра Музея современного искусства Garage. Майнор от кафедры, запись на который закрылась через несколько часов после старта, уже начал свою работу, а магистерская программа впервые примет новых студентов в 2019 году. «The Вышка» пообщалась с Антоном Беловым, директором Музея и заведующим кафедры, и с Марией Польниковой, руководителем академических программ. О карьерных треках в современном искусстве, акционизме и будущем кафедры Музея — в нашем интервью.
Как вы, окончив техническую (Антон Белов окончил МИСиС — прим. «The Вышки») и юридическую (Мария Польникова окончила НИУ ВШЭ — прим. «The Вышки») специальности, начали работать в сфере современного искусства и попали в среду «Гаража»?
Антон Белов: Я учился здесь, недалеко от «Гаража», в Институте стали и сплавов, а через дорогу находится ЦДХ, Третьяковка с экспозициями искусства XX века. Геолокация «погрузила» в процесс. Общение с молодыми художниками, создание маленькой галереи — в какой-то момент ты просто не можешь остановиться, это живет внутри тебя и двигает тебя куда-то.
Я сделал много каких-то разных вещей, связанных с искусством, меня заметили люди. Айдан Салахова, мой достаточно близкий друг, художник и галерист, предложила сооснователям «Гаража» Дарье Жуковой и Роману Абрамовичу пообщаться со мной на тему будущего музея. Это стало некой отправной точкой. Я написал понятную концепцию развития «Гаража», наши взгляды совпали, и дальше мы уже растили из маленькой структуры большую, какой является музей сейчас.
Мария Польникова: А я в целом не столько интегрирована в контекст современного искусства, сколько в академическую среду и запуск проектов внутри этой среды. Вышка дает правильное и ощутимое чувство принадлежности к университету и будит желание сделать свой вклад в то, как функционирует вуз. Поэтому я еще со студенчества участвовала в разного формата инициативах: например, в запуске социально ответственного проекта с бесплатными занятиями для школьников — «Открытой правовой школы», который существует уже 10 лет.
Много лет я с большим удовольствием работала на факультете права и в качестве аспиранта вела занятия как для будущих юристов, так и для «непрофильников» — экономистов, логистов, менеджеров. Затем я преподавала как эксперт в области государственно-частного партнерства на профильной кафедре в МГИМО. И вот прошлым летом Антон предложил мне стать частью развивающегося академического направления в «Гараже». Мы оба понимали, что моя принадлежность к выбранному в качестве партнера вузу будет только на руку проекту.
Сейчас я могу собрать образовательную программу и по физике, и по современному искусству, и по другим специальностям, так как отвечаю не за контент, а за формат и логику образовательных программ. Безусловно, запустить магистратуру по юриспруденции мне было бы проще, хотя есть риск споров с академическим руководителем. Но, если есть экспертная команда, я могу проанализировать возможную целевую аудиторию программы, определить, какие типы занятий и контроля знаний являются оптимальными для поставленных образовательных целей, должна ли быть на программе бюджетная форма обучения и проконтролировать все процессы по ее открытию.
Почему вы решили сотрудничать именно с Вышкой, а не с профильным вузом — например, с Британской школой дизайна?
Антон: У нас была возможность посмотреть многие учебные заведения, их внутреннюю кухню, не раскрученность бренда или абстрактные величины, а какую-то конкретику. Вышка — один из самых либеральных и демократических вузов в плане функционирования. У вас очень продвинутая структура менеджмента и адекватная система работы базовой кафедры, прописанная в Уставе. Для нас это было принципиально важным, потому что мы хотели, чтобы студенты учили все темы, которые связаны напрямую с искусством, искусствознанием, искусствоведением, теорией и конкретной прикладной практикой. При этом изучалось бы все это в стенах «Гаража» или музеях, которые будут с нами партнериться в этом проекте.
Вышка позволяет это реализовать, что для нас стало самым большим плюсом. Окончательно я убедился в правильности нашего решения на встрече с ректором. Ярослав Иванович умеет за получасовую беседу показать свою воодушевленность, заинтересованность и очень профессиональный подход.
С какими проблемами при кооперации с Вышкой вы столкнулись?
Мария: Для ВШЭ мы все равно являемся внешними партнерами. И абсолютно нормально, что команда университета до некоторой степени нас тестирует. Я бы удивилась, если бы этого не произошло. В этом нет ничего сложного, я бы сказала, даже неожиданного; это вполне прогнозируемое развитие событий.
Да, нам иногда тяжело дается какая-то абсорбция, потому что, например, знания о современном искусстве во многом развиваются на английском языке. К сожалению, не все названия учебных предметов в магистратуре мы можем выбрать сообразно решению нашего академического руководителя: на английском терминология привычна и узнаваема. А по-русски — звучит ужасающе и нелепо, в первую очередь с точки зрения смысла. Ты не можешь использовать категорию artistic research для целей заполнения формуляров, а термин «исследование» уже не подходит.
Почему вы решили создать отдельную кафедру, не привязанную к какому-то факультету?
Антон: У «Гаража» не было задачи структурно интегрироваться в какую-либо кафедру или школу, факультет. Как раз наоборот: все подразделения, с которыми мы предварительно вели переговоры, оказались заинтересованы в создании некой общеуниверситетской площадки.
Мария: Мы заранее, до начала общения с ректоратом, пришли к руководителю каждой профильной школы — истории, дизайна, культурологии — и спросили у них, правильно ли мы понимаем, что есть слушатели бакалавриата, заинтересованные в открытии магистерской программы, которую мы задумали. Оказалось, что спрос есть, но удовлетворить его пока нечем — нет магистерской программы по современному искусству. Когда ты интегрируешься в существующую школу или факультет, ты претендуешь на определенные ставки, нагрузку. У любого подразделения есть свои задачи, KPI, стратегии. И приходит посторонний некто и заявляет: «Огромный кусок вашей работы — это теперь мы». Я не думаю, что можно рассчитывать на благостное и приветливое отношение к «захватчикам».
В существующей ситуации мы подчиняемся только ректорату, и огромное спасибо Сергею Юрьевичу Рощину (проректор НИУ ВШЭ — прим.«The Вышки»), который поддержал идею создания именно общеуниверситетской базовой кафедры. Нас курирует Вадим Валерьевич Радаев (первый проректор НИУ ВШЭ — прим. «The Вышки») — человек от науки. Это идеально.
Антон: Мне кажется, большое преимущество заключается в том, что мы пришли в Вышку не с пустыми руками.
Мы предложили целую инфраструктуру для запускаемых проектов. У Музея есть бюджет под академическую программу. Площадки, позволяющие сделать магистратуру действительно практико-ориентированной. Мы сейчас формируем отдельные пространства специально для студентов, которые будут участвовать в деятельности Базовой кафедры.
Мария: И наша команда, и сам Музей — это очень понятный выбор для абитуриента: мы превращаем зоны, где практикуют наши эксперты, в площадки, где уже учатся бакалавры (на программе совместного майнора ВШЭ и «Гаража» — прим. «The Вышки») и с осени 2019 года начнут заниматься магистры (ОП «Практики современного искусства и кураторства» — прим. «The Вышки»). Помещения Музея постоянно принимают открытые семинары, конференции. У нас есть библиотека и крупнейший в мире архив по современному искусству. Помимо команды «Гаража» работать с программами нашей кафедры будут внешние эксперты, наши друзья, коллеги, международные специалисты в том числе.
Антон: Мы с удовольствием интегрируем всех, кого можем и кого знаем, как экспертов. Потому что у нас тоже не во всех областях достаточно экспертизы. Для нас очень важно создавать лучшее экспертное поле.
Кого вы видите в качестве абитуриентов магистерской программы?
Мария: Ни одна команда, запускающая магистратуру, не может в действительности провести маркетинговое исследование, позволяющее точно ответить, кто придет в качестве абитуриента на открываемую программу. Вы можете сделать ряд предположений, но уверенности, что они на 100% окажутся верными, попросту не может быть. Мы, конечно, ждем выпускников искусствоведческих направлений, культурологии и других профильных бакалавриатов, которые в традициях российского высшего образования в некотором роде автоматически продолжат вектор своего обучения.
Однако мое личное убеждение, что к нам решат поступать выпускники непрофильных специальностей, которые интересуются современным искусством и, возможно, или хотят принципиально сменить направление своей работы или присоединиться к команде соответствующих институций по своему основному профилю, то есть прийти финансовыми директорами, юристами, айтишниками, дизайнерами, например, в наш Музей.
Антон: На самом деле, за рубежом, например, в США многие топ-менеджеры и политики получают образование на стыке специальностей, допустим, history of arts плюс law. Или contemporary art плюс economics. Это неплохо «расшатывает» мозг в хорошем смысле слова. Мы сегодня обсуждали с бакалаврами, что современное искусство — это пропуск в высшие слои мирового сообщества. Можно заниматься всю жизнь гольфом или ходить в закрытые английские клубы, но проще всего изучить современное искусство, ходить на выставки, и вот ты являешься частью интересного тебе круга людей.
Вы упомянули, что перед вами стоял выбор, делать ли на магистерской программе бюджетные места. Почему вы остановились на исключительно платной форме обучения?
Мария: Выбора, по сути, не было, потому что создание бюджетных мест отбросило бы нас во времени из-за длительных процессов согласования по их формированию. В то же время, если ты платишь за образование или претендуешь на грант, покрывающий стоимость обучения, то совсем иначе относишься к учебе с точки зрения ценностного восприятия.
Антон: Важно не столько то, платишь ты или не платишь, важнее осознанность подхода, понимание, что для тебя это серьезный шаг в жизни, что ты приходишь к нему не просто так. У кого-то современное искусство может ассоциироваться с бокалами шампанского на вернисажах, но за всем этим стоит большой труд, и наша задача — отобрать людей, которые пришли не за картиночным представлением о мире искусства, а за желанием разобраться, как создавать этот мир таким невероятным.
Но с другой стороны, отсутствие бюджетной формы обучения делает магистерскую программу недоступной для части студентов, в том числе тех, кто работает у вас смотрителями за небольшую зарплату.
Антон: Во-первых, мы сейчас разрабатываем программу именных стипендий. Количество желающих дать стипендии очень велико. Но их итоговое число будет ограничено: для получения стипендии нужно будет проявить свою заинтересованность. Если вы пройдете этот конкурс, значит, вы боролись за место, и будете бороться дальше, вцепившись зубами в предоставленную вам возможность, тянуть себя вперед.
Мария: Во-вторых, магистратура, как и другие типы образования, является инвестицией в себя, окупаемой в будущем, когда вы устроитесь на работу и будете зарабатывать деньги. Поэтому я считаю нормальным взять кредит под образовательную цель (специальных образовательных кредитов в России не существует — прим. «The Вышки»). Кто хочет, тот решит вопрос и реализует свои амбиции.
И как можно рассчитывать на бесплатное обучение и одновременно ждать выступлений Гройса (Борис Гройс, советский и немецкий искусствовед, философ, писатель и публицист — прим. «The Вышки») в качестве лектора или принимать как должное доступ к инфраструктуре, например, в виде издательской программы, ведь никто не будет сидеть и бесплатно переводить, редактировать и выпускать книги? Ну, это какая-то социальная утопия.
Отвлечемся на недавние события. Что вы думаете об акционизме? О Павленском и арт-группе «Война»?
Антон: Скажем так, в нашей практике многое, что заметно на международном уровне — это всегда что-то про политику или около нее.
Такие прецеденты и работы, как у Павленского или кто-то подобного, максимально подсвечены. И группа «Война», и дальше по списку. Но если глобально представить эти вещи в контексте истории акционизма и перфоманса, начиная с начала ХХ века, ничего уникального пока там нет. Это все последовательное развитие современного искусства.
И мы сами прекрасно видим, что бедный Павленский, который думал, что здесь (в России — прим. «The Вышки») его сейчас засудят, приехал во Францию, сжег одну дверь, и с тех пор из тюрьмы его не выпускают ни на день.
Но все это большая часть русской истории — российского искусства, советского искусства, авангарда. И она активно развивалась во все времена. И я, честно говоря, оцениваю это как часть большого процесса в искусстве. И не отношусь к этому как к чему-то острому. Это просто часть процесса. Почему-то на этом все зациклены, хотя влияние того же Кабакова (И.И. Кабаков, советский и американский художник — прим. «The Вышки»), например, про которого сейчас «Гараж» выпустил фильм, гораздо важнее для мирового искусства.
Мы делали выставку и каталог «100 лет русского перформанса», куда были включены все эти авторы, и я считаю, что принципиально важно показывать и обсуждать их в контексте местной действительности, чего обычно не делается. Важно засветить их в контексте культурных или каких-то перфомативных социальных активизм-действий.
Кого будут выпускать программы «Гаража»? Где выпускники будут зарабатывать и «окупать» инвестицию в магистратуру? Ведь в России, особенно за МКАДом, не так много музеев, которые зарабатывают
Антон:
Каждый, кто обучается или работает в «Гараже», потенциально может стать директором музея, руководителем какого-то направления, основать еще что-то, стать куратором
На самом деле, Россия полна музеев, и в них есть условия для развития. В моих мечтах запустить исследование про музеи в России, сейчас мы хотим поддержать гранты на исследования региональных институций. Примеров, и довольно громких, действительно немало. Яна Гапоненко после нескольких лет жизни в Москве вернулась в родной Владивосток и сама основала Владивостокскую школу современного искусства. Люди в Краснодаре основали Центр «Типография». В Казани есть замечательный проект «Смена». В том же Владивостоке есть центр «Заря», в котором работают прекрасные люди с конкурентными зарплатами.
Плюс многие наши кураторы и исследователи уезжают на учебу в западные университеты и стажировки в другие институции, чтобы потом вернуться или там остаться на постоянку при каком-то университете. Вариантов развития очень много.
Мария: Я считаю, что обладатель диплома такой не привязанной к конкретной стране профессии, как специалист в области современного искусства, не должен мыслить масштабами РФ. Это очень странный подход: капсулировать себя территориальными границами.
Антон: Конечно, не стоит питать иллюзий и думать, что вас гарантированно везде ждут. Но Третьяковка с штатом в 1200 человек и Эрмитаж с 2000 сотрудников хотят обновлений и ищут новых специалистах. Всем нужны новые сотрудники, чтобы кому-то передать знания, делать большие выставочные проекты.
Мария: А еще мне кажется, что часть наших выпускников не пойдет работать по специальности.
Они получат необыкновенное удовольствие за два года в нашей магистратуре, создав своеобразный gap-период в монотонном графике, допустим, выходца из консалтинга
Потом вернутся в большую четверку и продолжат ходить на выставки, но смотреть их станут уже по-другому.
Текст: Ирина Чувашева, Светлана Киселева
Фото: Диана Семичаснова
